Отправлено: 22.12.15 10:44. Заголовок: Уральский фольклор

Уральский фольклор: сказки,легенды, песни, присказки, обряды и все остальное.
Хотелось-бы пообщаться на тему уральского фольклора. Мне представляется, что составив родовое дерево,мы сооружаем своеобразный "скелет" на который нужно нарастить "мясо". Находя своих предков в 19, 18 веке-мне интересно как они выглядели,чем занимались,какие сказки рассказывали. Но, это мое мнение... Приглашаю форумчан поучаствовать! Наверняка многие помнят бабушкины сказки, песни,байки,легенды.
Не могу удержаться, что-бы в стартовом посте не разместить присказку, которая уже была в другой теме, но уж очень она...

Присказка, записанная в 1961 году от 83-летнего Ф. Верещагина в Шалинском районе:

«Преславное чудо, небо украшено звездами, земля — цветами, Петербург — господами, Москва — церквами, Дон — казаками, Казань — татарами, Вятка — слепнями, Оренбург — башкирами, Красноуфимск — черемисами, Екатеринбург — торгашами, Верх-Исетский — мастерами, Шарташ — варнаками, Шадринск — пихтовыми голенищами, Верх-Нейвинск — обушниками, Шура — немытыми кулаками, Таволги — шубниками, Висим — кокуручниками, Грязной завод — творожниками, Нижний Тагил — хохлами, Верхний Тагил — кошелями, Воробьи — зобами, Утка — новыми лаптями, Пермяки — грязными местами, Сылва — дубасами, Шайтанка — хвастунами, Мартьянова — зипунами, Волегова — токунами, Илимка — колдунами, Тепляки — соломой, Кедровка — пареньками, Симонята — ерунами, Лом — тремя зобами, Кын — бражниками, Пермь — сигами, а мы, братья, здесь — добрыми делами».

 Отправлено: 28.11.16 19:18. Заголовок: Русалка пишет: Двой..

Русалка пишет:

цитата:

Двойняшки?

Тройняшки.

 Отправлено: 28.11.16 19:37. Заголовок: godro пишет: Тройня..

godro пишет:

цитата:

Тройняшки

Вот сразу видно, что это форум генеалогии...

 Отправлено: 02.12.16 17:43. Заголовок: Пословицы Увечье – ..

Пословицы

Увечье – не бесчестье. Не бойся, калека, добра человека!
Кашляй век: греха в том нет.
Посинел, как на льду посидел.
На леченой кобыле недолго наездишь.
Про врачей
Та душа не жива, что по лекарям пошла.
Кто лечит, тот и увечит. Лекарь свой карман лечит.
О старости
Человек два раза глуп живет: стар да мал.
Старый, что малый, а малый, что глупый.
Не годы, а горе старит.
Не старый умирает, а поспелый.
Молодые по выбору мрут, старые поголовно.
И стар, да петух, и молод, да протух.
Детинка с сединкой везде пригодится.
У старого козла больше рога.
Мал да глуп – больше бьют; стар да умен – два угодья в нем.
Старое дерево трещит, молодое летит.
Ах, мак, да зелен; хорош малый, да молод
Старые дураки глупее молодых.

 Отправлено: 04.12.16 13:44. Заголовок: СТРАШНЫЕ СКАЗКИ,расс..

СТРАШНЫЕ СКАЗКИ,рассказанные дедом Егором,крестьянином Чердынского уезда, Пермской губернии

О том,как дедушка Карпа колдуном был

Вот ты спрашиваешь, как оно все в стародавние времена было. По-разному случалось. Вот я тебе сейчас расскажу, это все на факте было.
Дед у меня крестьянствовал — на земле, значит, был. Но и рыбку ловил, зверя бил, дарами лесными кормился. И был у него в соседях мужик, Николай Венедиктович. Дед Колян его звали. Разное про него говаривали. Как по грибы-де пойдет, вмиг из лесу с полным лукошком возвращается. Рыбак и охотник был первейший — морды всегда ломятся, а уж куничку, белку ли — лучше
всякого вываживал. Стали люди примечать: ведь неспроста такое, знать, пригонял ему кто-то. Известное дело — биси, без бисей такое уж никак не получится. Стали спрашивать у угланов. «Нет,— говорят они,— не видали никаких бисей у дедушки. У нас в голбце только птички живут в решете. Дедушка их кормит, а нам не велит в голбец лазать. Баские такие птички, пестренькие — какие-то желтенькие, какие-то красненькие. Вона, Сережка в голбец лазил, игрался с имя, дак дедушка с покосу прибежал. И как почуял, далёко ить? Ох и отмутузил он Сережку!»
Птички-то, это биси и есть. Они деду Коляну были дадены в помощники. Так вот бывало. Потому-то и боялись все Николая Венедиктовича. Шибко боялись. Он, когда с кем говорил, в глаза не глядел, все зырк-зырк по сторонам.
Меня-то уж потом учили: коли уберечься хочешь, дак ты кукиш сложи да и носи в кармане, когда мимо колдуна идешь. Я так и делал. А дедушка-то мой, Карпой его звали, раз с одним мужиком из-за межи рассорился. Тот у него крадом межу переносил. И добром говорили, и к волостному ходили, а толку — чуть, уж до по-ножовы едва не дошло. Шибко озлился дед-от. Тут его как заморока взяла. «Дай,— думает,—пойду к деду Коляну, может, он научит». Собрал гостинчик: печиво там, казенку — да и пошел. Только за порог ступил, Колян его уже и встречает.
— Знаю,— говорит,— за чем пожаловал. - А дед-то еще и рта не раскрыл. Вот как он догадался? Все, значит, ему открыто было.
— Знаю, за чем пришел. Проходи, поговорим. Только дело это страшное. Не испужаешься?
— Не, Николай Венедиктович, не испужаюсь. Мне, знаешь, мужика одного спортить надо.
— Да уж знаю про твою печаль. Ну, коли готов, доставай гостинчик, разговаривать будем!
У деда аж волосы поднялись, кожа на голове зашевелилась. Слыхал, что через собаку лизть надо, чтобы чертей узнать. Посидели они так, слово за слово, вечер за окном. Тут Николай Венедиктович и говорит:
— Коли, Карлуша, надумал, как полночь пробьет, приходи к бане нашей. Там ружье стоять будет. Заряди ты то ружье крестиком нательным, а как в баню зайдешь, стрели прямо в правый угол. Выйдет тогда из каменки собака огненная, дак ты в пасть к ней и полезай, не бойсь. А там уж сам увидишь, что делать.
У деда опять волосы заподнимало, закрестился он наотмашь. А дед Колян заворчал — осерчал, видать.
— А вот это ты брось, ни к чему тебе крест теперь. И думать забудь, коли научиться желаешь. Там это не жалуют. Дед в избу свою вернулся… (продолжение следует)

 Отправлено: 05.12.16 15:08. Заголовок: О том,как дедушка Ка..

О том,как дедушка Карпа колдуном был (продолжение)

…Полночь пробило,стал он собираться, а от божницы глаз отвесть не может. Лики у святых строгие. Николай-угодник нахмурился, мол, не дело ты, паря,задумал! Неладно что-то деду стало. Как без креста, без молитвы прожить? Материнские золотые слова вспомнил: «Честным христианским трудом живите, детушки! Никакой черт тогда не страшен.Бесовское, оно хуже воровского. Проживете без хворости и беды, коли слова мои попомните».Золотые слова, поминка по бабке. Оно ведь как бывает? Вот у нас, уж при колхозах, председатель, наш же, деревенский, собрал по домам иконы, в кучу склал у сельсовета. Старухи воют, бабы причитают. На иконах-то дух домашний — каждый сучок, каждая царапинка сызмальства знакомы. Хоть и ругнешь когда в сердцах, а все од¬но — свое, не соседское. Плач, вой, мужики чуть не за колья хватаются, а председатель-то керосину плеснул и поджег. И как его на месте не вдарило-то! Пламя аж в звезды столбом жарнуло.Старухи говорят: сами видели, как святые по этому столбу дымному на небо ушли. За старух не скажу, правда, нет ли, а вот сам видал: Богородица-то в огне корчится, кровавыми слезами плачет. У ей же младенчик на руках, он хоть и безгрешен, а на небо тяжко не одной подниматься. Как замерло тогда в деревне. «Всё, — говорят старухи,— покинули святые домины наши грешные — не будет теперь ни праздника, ни работы».А председателю этот костер боком вышел. Беды с того самого дня на него посыпались. То телка пропадет, то двор сгорит. А потом, в аккурат на Пасху, сам на конюшне задавился. Поглядел дедушка Карпа на иконы и поостерегся идти. С бабой уж не лег, забрался на лежанку, а сон не идет, хоть волком вой. Ворочался, ворочался на овчине, табаку высмолил чуть не полный кисет. А тут часы два ночи бьют. Слышит дед: на крыльце как шебуршится кто. Как был в исподнем, за дверь выскочил. А там дед Колян на четвереньках на крыльцо ладится. Стонет, на губах пена, весь изодранный. Глянул дедушка ему в глаза — и аж дух перехватило — глаза-то красные, кровью налились. Едва губами шевелит, лешакается.
— Что ж ты, мать твою, Карпуша, наделал! Ты ж меня так подвел, так подвел! Выблядок ты злокозненный! Они ж меня два часа по бане кидали, все кости перемололи, перещупали. Веришь ли, вверх ногами подвешивали, порты спускали, голубей заставляли голой ж... ловить. Уж какую муку принял через тебя, сучье ты отродье!
Дед-то опешил, подхватил Коляна, в избу втащил, отхаживать стал. Очнулся тот, глаза так и сверкают. Зябко дедушке стало, дрожь его бьет хотя и у печи. В глазах у Коляна муть мельтешит. Принял он стакан водки, застонал протяжно так,
потом унялся.
— Все, — говорит, — Карпуша, нет тебе обратной дороги. Что задумал, довершить надобно. Иначе смерть тебе мученическая будет. Завтра в то же время приходи. Только там еще парнишечка будет, Гриша, ты уж его наперед себя пропусти. Но смотри, на сей раз тебе спуску не будет.Ушел Колян и дверью так хлопнул, что окна сдребезжали. Завила кручина тяжкая дедушку мово. Струмент в руки возьмет — он на пол валится, упряжь чинит — игла пальцы колет. Ни дела, ни работы. Баба вкруг его целый день крутится, чует неладное.
— Ты бы к батюшке сходил, исповедался, может, полегчает? Или вон с детишками поиграйся, а то каверзят друг дружке. Может, оно и не так все обернется?
.
— Молчи, дура! Знай свое место!
Ушла баба на женскую половину, на лавку села,а все одно мозолится — жалко мужика. Христианская ведь душа, а вон как мается.Вот уж и вечер. У деда перед глазами Николай Венедиктович стоит, пальчиком грозит. Хочет дед глаза отвесть, али повернуться, а не может: в пальчике том необоримая сила заключена. Как
веревками его опутало,— ни встать, ни сесть толком. Полночь пробило, пошел Карпа к бане.Огородами крался, аки тать в нощи. Стыдобушка! По своей-то деревне крадом. Они, вишь, широко привыкли ходить по своей-то по улице. И
жили широко, на полные свои способности. А тут,как куренок общипанный. Идет дед и страшно ему, жутко. Собаки, говорит, где-то завыли, чуть штаны не испачкал. Про ту огненную вспомнил Так до бани и добрел. А там, и верно, парнишечка стоит, Гриша, мнется. Ну, может, и не углан уже, а просто худобушка. Деда увидел, чуть в крапиву не сиганул.
— Мы,— говорит,— так не договаривались. Пущай Николай Венедиктович сам приходит.
Насилу дед его успокоил. А уж полночь минула, пора бы Грише и поторапливаться. Зашарил он за пазухой, крестик с гайтана рванул, в ружье забил и — в баню, как в воду студеную. Слушает дед, что ж дальше-то будет. Грохнуло за дверью, смяргал кто-то, и тихо стало, только ангелы Господни что-то молитвенное выводят. Дверь в сторону поехала, вышел из бани Гриша, бормочет
что-то. Мимо деда, как мимо стенки прошел. Глянул Карпа ему в спину, а парень с затылка аж светится. Тогда Гриша с полгода ходил, как шальной, ни с кем слово не вымолвит. Потом уж только рас¬сказывать стал.
— Зашел я в баню, — говорит, — в угол ружье нацелил, зажмурился и жахнул. Высунулась тут морда собачья из каменки, жаром страшным от¬ туда потянуло, а в углу вроде как засветлилось что-то. Вгляделся, а это Христово распятие. Вот
как оно из угла показалось, собака смяргала и пропала. А распятие все на меня и на меня надвигается. Иисуса до каждой жилочки видно, тер¬нии прямо в лоб высокий впились — кровь капа¬ет. Стал я кровушку с чела стирать, а он губы
по-доброму так скривил — улыбается. Однако ж видно, что совсем замучился человек — губы спеклись, ребра все наружу торчат, а дыхания уж и не слышно почти. Как волна теплая у меня по телу прошла, благодать опустилась. Тут и ангельское пение началось. И выходит из угла Матерь Божия в прозрачных одеждах и ласково так меня по темечку гладит. Рука у нее легкая, невесомая. «Иди,— говорит,— с Богом». И вот я пошел, и пошел, и пошел...
Много он еще такого рассказывал, однако батюшка его не залюбил изрядно.
— Еретник,— говорит,— ты, Гриша, созлый. Анафема проклятая!
А тот уж ничего не отвечал, улыбался только странной своей улыбкой. Но дед тогда этого не ведал. Взбодрился, на Гришу глядя. Ничего страшного, наоборот, вон он какой просветленный вышел. За ружье крепко взялся — охотник
ведь был, крестом зарядил — да и в баню. А там не то мылом, не то ладаном пахнет, может, и березовый дух стоял, дед уж этого не упомнит. Жутко опять стало, но пересилил себя, пальнул. Стены банные закачались, на каменку ровно кро¬вью брызнули — пар солоноватый прошел, и жаром страшным потянуло так, что камни стали потрескивать. Чует дед: не один он стоит, хотя и не видать никого. Появилась тут собака огненная — сначала махонькая, потом все больше и больше, уж и на полке не помещается. Искрами брызжет, а на что похожа — и не углядишь, лик ее убегает куда-то. Пасть, однако, расщеперила, а с губы слюна каплет, пол земляной чуть не до камня прожигает. В этакую страсть-то прыгать!
Зубища, как косари, по ним кровь черная бежит...Дальше дед никогда и не рассказывал. Очнулся говорит, в той же бане, у столба. Чует: кто-то его за пятки щиплет — лебедь белая старается. И тоже ведь в пасти у ей зубья торчат. Понял дед, что еще испытание предстоит. И взаправду, лебедь пасть свою расщеперила: полезай, мол! Полез и — вот диво — оказался за дверью дубовой,в казенном каком-то помещении. Там все столы,столы понаставлены и юркие какие-то бегают.Стали они его от одного к другому подпихивать, пока не разобрались, зачем мужик пожаловал. У деда уж и голова кругом пошла. Спрашивают они:
— Тебе сколько?
— Да чего?
— А за чем пришел.
— А-а, вон чего... Да мне одного мужика спортить, больше не надобно.
— Ишь ты какой! Мы меньше трех и не даем.
Насилу уломал их Карпа — одного посулили.Тут опять закрутило его, заметелило, под зад коленом поддали — дед в дерь и вылетел. Глядит: опять в бане. А в окошко уже и утро видать.Стряхнул дед пыль с колен — и за дверь. Идет,
а за ним парнишечка-углашек увязался какой-то незнакомый. Бежит вприпрыжку и канючит, ну, совсем как дите малое:
— Дяденька, дай работу, дай работу!
— Да какую ж я тебе, такому углану, работу
дам?
— А вона, коров на выпас гонют, хоть одну спорть. Колдуны-то, они, вишь, поначалу скотину портят, кошку там, собаку ли. Уж потом на людей
переходят. Тогда от них самое зло большое и идет.
Ну, делать нечего, пришлось деду за корову взяться, сам и не знает, как такое получилось. Спортил он корову, а тут еще парнишечка откуда-то взялся, тоже за ним поспевает. Бегут и оба в голос блажат:
— Дяденька, давай работу! Дяденька, давай
работу!
А.время-то сенокосное было — самая пора.Привел их дед на двор — литовки наладил — и айда на покосы. Идут по улице, а Карпа удивляется: хоть и двое их, парнишков, однако никто их не замечает. Ну ладно, пришли, весь день плас-
тались, косами махали, а парнишечки все не унимаются, работу просят. По дороге опять же кошку спортил и, ан третий углан откуда-то взялся потом, говорит, чем дальше, тем больше. Поутру на покос пришел, а трава-то даже и не примята там, где биси-то косили. Парнишечки биси и есть. Ни травинка не ворохнулась, всё — как было, только та полоса, где хозяин сам шел, и выкошена. А парнишечки грозиться стали:
— Коли не дашь работу, тебя самого замучим! Сам себя съешь, грызь в требуху запустим. То-то мы на поминках попляшем!
Карпа уж и не знает, что делать: матюком крыть или в колокола бить. Биси пуще того изгаляются:
— Расскажешь кому про нас, вовсе со свету сживем, кожу спустим. Наш ты теперя, никуда не денешься!
Так и глумятся. Люди-то бисей не видят, не слышат. Одному деду их видать. Он попервости, вишь, думал, что чужих разоблачать будет, ан нет, не получилось.
Уж сколько раз к Николаю Венедиктовичу наведывался — ни одного не видал. Дед Колян усмешку только строил.
— Ты,— говорит,— не тужи, Карпуша, из-за бисей. Ну их, чужих-то, от своих житья нет. Ты-то еще малехо попортил, а мои уж в голбец едва влазят. Старуха туда давно не спущается — боится. И все ить, стервецы, работу просят. Где ж
я им столько работы наберу? Уж и одного здорового в деревне не осталось. Сам посуди: идет девка, ядреная, титьки из сарафана того и гляди вылезут, ан в чреве ее не младенчик — грызь, по ветру пущенная, требушинку поедом ест. К Рожеству, глядишь, и преставится.
— Страшно так-то, Николай Венедиктович.
Чем же их кроме человечинки прокормить возможно? Сам говоришь, что все уж в деревне порченые.
— Это, Карпуша, дело поправимое. Они хитры, да и мы не промах. Видал ты осину? У самой росстани стоит, старая, совсем рассохлась. — Видал, как не видать, это которая у Кривого лога.
— А как листочки на ей дрожат, видал? Моя осина, мне дадена. Как биси одолевать начнут, я им такую работу даю. «Пиши,— говорю,— на старую осину листья считать!». Они хотя и мучители наши, а слушаться должны! Вот биси на
нее и лезут. Считают, считают, а ветер дунет, они со счета и сбиваются. Один «Тыща!» — кричит, другой: «Две!», а третий и вовсе несметуру несет какую. Так и передерутся, перессорятся. А мне, глядишь, ослаба хоть на время. Вот ты, молодой человек, улыбаешься — совсем, мол, Егор Иваныч из ума выжил, а сам
посуди. Голубь-то, вишь, птичка святая, Божья. Господь, он един в трех лицах: Бог-отец, Бог-сын и Бог-святой дух. Святой дух, он тот самый голубь и есть. Так вот, птичка эта святая ни в жисть на осине свой полет не остановит. На какую хошь лесину опустится, а на осину никогда. Колдовское это дерево, бесовское. Опять же почему она колдуну отдана? Владей, не хочу! Июду-христопродавца знаешь, поди? Дак вот, он Господа нашего за тридцать сребреников продал — дьявола потешил. А тому только этого и надо — душу людскую подловить, укараулить. Не стало Июде покою, вот дьявол в петлю его и затолкал на самую
Пасху. Удавился-то он на осине — с той поры она и дрожит, то ли от бисей, то ли от тела черного, души гнусной. Из осины и для хозяйства ничего путного не сделаешь. Это только в верхах у нас из нее лодки делают. Ну это так, к слову пришлось... (продолжение сдедует)

 Отправлено: 06.12.16 10:56. Заголовок: О том,как дедушка Ка..

О том,как дедушка Карпа колдуном был (продолжение)

...Слушай дале, как дедушка мой колдуном был.
Хошь, не хошь, а придумывать с бисями ему много пришлось. Мужика, которого хотел, он так и не испортил, того еще раньше лесиной задавило. А куды денешь бисей-то? Вот он и придумывал. На осину отправит листья считать.— они там с коляновскими повстречаются да и передерутся. Вот люди осину ту обходить стали. Как мимо ни пойдешь, она все ходуном ходит, чуть не с корнями из земли выскакивает. Или маку горсть бросит им, чтобы весь до зернышка собрали и
пересчитали. Они уж и в рост пошли: юркие, пузатые, гунявые. Дед их мучицей да болтушкой подкармливал, чтобы его самого не так грызли. С бабкой мешки разделил — один ее, другой дедов. Это уж бабка сама рассказывала:
— Пошла, — говорит, — я раз в голбец за капустой да посмотреть, че это у мужика мука так быстро идет. Спущаюсь
— Матушка-заступница! —сидит у мешка мужичонка бородатенький да муку
прямо ладонями трескает. Морда, как у кошенка, глаза светятся, на усах мукой обметано. Я ему:«Кыш, проклятущий!» А он вдруг расти начал,прямо на глазах поднимается, разбухает. Да так по-нехорошему все ухватить норовит. И дышать
невмочь стало — задыхаюсь, уж захрипела. Тут, думаю, и конец мой настал. И не отобьешься ведь! Меня вон в девках два солдата в кустах поймали, уж и юбку на голову закинули, да я отбилась. А тут ни рукой, ни ногой не шевельну. Сама не помню, как я выскочила. Ох, досталось Карпе тогда, до сих пор мою отметину на темени носит! «Мне, — грит, — рассказывать не велено, а то вовсе замучают». Тьфу, пропасть! Гадость какая!
И страшно деду, а все интересно, хоть одним глазком охота поглядеть, какие они, биси, у дру¬гих-то. Снова к Николаю Венедиктовичу пошел, боле и не знает, к кому.
— Ох, паря, не дело ты задумал, ни к чему это все. Ну что они тебе на душу пали?! Ладно, коли уж загорелось в трубе, слушай. Только одно скажу: так все было, не так — не ручаюсь. Был, говорят, в деревне нашей гармонист. Фасонистый, гордый не по годам, но музыкант был изрядный. У них ведь как заведено: денег не плати, только окажи почет и уважение. Так и шло все чин
чинарем, но вдруг случилось, что на пирушки его звать перестали. То ли другой какой гармонист объявился, то ли еще какая причина. Заскучал он — обидно стало. Гармонию чуть не на вышку забросил. А тут вышел раз на крыльцо да и сказал в сердцах: «Хоть бы меня черти на вечорку позвали!» Ближе к вечеру парни незнакомые приходят: «Ты, что ль, гармонист?» — «Ну я. А вам-то какая печаль?» — «Зря злишься. Приходи лучше в баню нашу, поиграй малехо. Мы тебе
хорошо заплатим». Гармонисту-то того и надо, но для виду еще поторговался: и идти, мол, далеко, и денег маловато, и охоты нет на ночь глядя. Согласился все ж. «А баню нашу, — грят, —по синенькому огонечку найдешь». Пошел он, как
стемнело. Долго плутал, огонечек синий его, однако, вывел. Свет от него какой-то неяркий шел, будто месяц молодой сквозь тучку проглядывает. Вошел парень в предбанник — пусто. Банную дверь приоткрыл — там окромя огонечка ничего
нет. Прикрыл только,— как козочки по мосту колготятся, — застучало по доскам, да дверь сама собой и распахнулась. Глядит, и странно ему делается: парни те же, девки при них незнакомые, да баскущие такие, что глаза отвесть невозможно, и все вроде как положено, — закуски, полштоф на полке — однако что-то не так. Толи девки больно бесстыжие, ногу чуть не выше колена кажут, то ли парни больно мордастые да круглые,не поймешь. Ну да ладно, плюнул гармонист
сквозь зубы, сел в уголок, пальцами по кнопкам пробежал и заиграл. Те сразу заскакали. И пляска у них такая удивительная, какой он и вовсе не видал. «Не моя,— думает,— забота, как пляшут. Мое дело маленькое — прокукарекал, а там хоть не рассветай». Играет, пот со лба утирает, а эти все не унимаются. Стал гармонист примечать:они, когда скачут, пальцы в скляницу макают, глаза снадобьем каким-то трут. Любопытно ему стало, что за снадобье такое налажено, улучил минутку и залез одним пальцем, пока плясуны отвернулись. Правый глаз смазал. Тут как искры посыпались, стены у бани сразу разъехались, и
оказались они то ли во дворце, то ли в кабинете каком. А парни и девки бесстыжие совсем другими сделались. Хвостатые и рогатые, прыгают
друг на друга, на полу извиваются! Срам, да и только! Гармонист от изумления и играть-то бросил. Они к нему: пошто, мол не играешь?! —«Да мне до ветру надобно, по нужде».— «Не пустим, удерешь». — «Да я вам гармонию оставлю. Вот те крест!» Как крест-то на себя наложил, они вроде съежились и от дверей бочком, бочком попятились. Вскочил парень на вольный воздух — и деру! А место-то узнать не может. Сам не помнит, как до дому добрался. На печь залез да
там и дрожал до утра. А утром со святой водицей, с крестом пошел ту баню искать. Насилу отыскал. Гармонь, говорит, в клочья порвали — одни планки остались. Да еще скляница на полке стоит. Парень уж ее не тронул, углы только банные ок¬ропил святой водицей, помолился, дверь с окном крестом обнес. Так и сейчас эту баню Чертовой называют, не моется там уж никто. Такая вот история, Карпуша. Понял ли?
— Да понять вроде не шибко хитро. Нешто ты, Николай Венедиктович, полагаешь, что скляница та сохранилась? И угланы ее не разбили, и баба никакая под дело не приспособила?
— Это уж как повезет, Карпуша. Чертова баня,запомнил?
Как сказал, так и случилось. Сыскал дед эту баню. И скляница там на полке стоит, только то чудно, что ни пылинки на нее не село, как протирает кто. Снадобья-то самая малость осталась.Протер дед один глаз, вот только забыл — правый ли, левый. Не в том суть. Стал он многое видеть, что раньше недоступно было. Идет по деревне и дивуется. Куда глаз ни кинь — везде окаянные пристроились. Один вон у самой околицы притулился, на жердине ждет, когда кто мимо пройдет. А сам-то приговаривает: «Меня с печи батогом, а я с вами веселком. Как захочу, так
и проглочу». Известное дело, похваляется. Сам-то с палец, съесть не съест, а вот попортить —всегда пожалуйста. Идет девчоночка-углашка, репку жует, он и — прыг! — на нее. Сначала на репку, потом уж с нее на роток, а там и в нутро.
В избе у оконца старуха сидит, пониток починяет, а нитку в иголку вдернуть не может. Окаянный под руку толкнет, она и не попадает. Старуха-то лешакается на иглу: «Вот, черт тебя забери!». А он и рад, на глазах раздувается, что твой пузырь.Идет Карпа дальше, сквозь стены все в избах видать — такой зоркий глаз стал. В одной избе, вишь, молодые на полатях заиграли. У молодухи-то коса длиннющая, до полу свешивается, вот окаянный ее и теребит, сам норовит заместо мужика пристроиться. А другой свекра подговаривает, нашептывает ему в уши — тот за молодыми в щелку подглядывает. Дальше идет —мужик за столом сидит, думу черную думает. А чертенок из-за штофа выглядывает, подмигивает
— быть в этом дому делу черному.
Страшно стало деду. Что-ж делать-то? Как себя да родных уберечь от такой напасти? У каждого ведь черти свои. Вот колдунья-горбунья в голбец спустилась, в пестере жучков перебирает.Дед Колян птичкам перышки оправляет, а в
другом дому черти медуницами кажутся — в гнезде своем гамазятся. Всех и не распознаешь —какие они у других бывают. Призадумался дедушка Карпа: что ж люди-то скажут, коли у него самого окаянные откроются. Их хоть и не видно, а
способы-то есть — на каждого управу найти можно. Ведь и сегодня такие люди найдутся, что любого колдуна распознают и высмеют....(продолжение следует)

 Отправлено: 07.12.16 12:27. Заголовок: О том,как дедушка Ка..

О том,как дедушка Карпа колдуном был (продолжение)

…Колдуны хитрованы, а они хитрее того.Вот у нас как-то было. Пошел слушок на мужика одного, что он чертистый. Ты дом его видел —раньше справный был, а теперь без хозяина совсем плохой. Вдруг стали за ним замечать, что глаза при беседе отводит. Это уж первый признак. А потом баба одна рассказала. Дочка у нее была. Волосики кудрявые, мягкие, глазища большие, ну чисто ангелок во плоти. Три года девять месяцев ей исполнилось. И вот, надо же такому
случиться, в избу мужик этот чертистый пришел, на опохмелку просить стал. Мать-то на пече лежала — она дояркой робит — после утрешней дойки. За скотиной опять же ходила, вот и умаялась. А колдун-то пристал, как банный лист —денег ему подавай. Она ему: «Уйди ты, Христа ради, не до тебя, черт лысый!» Тот не уходит.«Пусть дочка, — мать-то говорит, — кошелек тебе подаст. Мелочь там у меня, бумажных-то уж нету». Дочка и подала — восемьдесят семь копеек.
Колдун по голове ее погладил и говорит: «Спасибо, доченька. Вон ты какая, Граша, красивая выросла». И только-то. А ведь хватило! Стала девочка чахнуть и чахнуть. И недели не прохворала, померла, бедная. Что с матерью-то было!
Вот она выла и выла. Дитя-то последыш, его жальчее всего. А ведь только погладил по голове и сказал: «Какая ты, Граша, красивая». Пошла мать к тарушке узнать. Та ей говорит: «На похороны не зови никого. Кто в могилу свел, тот первый должон прибежать». Так и сделала. А день-то ненастный получился, дожжило, ветер опять же холодный. И вот надо же! Ни один человек не пришел, а этот чертистый тут как тут. В избу заходит. «Я,— говорит,— должок тебе принес. Восемьдесят семь копеек». А сам все в.гробик норовит заглянуть, видать, чертенка забрать надо было. Им же нельзя, чтобы черти пропадали,— остатние замучают. У матери-то в глазах потемнело, но сдюжила, ничего уж не сказала. Схоронила баба Грашу, на могилке поплакала и пошла к бабушке учиться. Та ей все как есть рассказала, ничего не утаила. И как узнавать,и как привязывать. Знаешь, поди, воскресная молитва есть? Так ее если навыворот прочитать при
колдуне, он на одном месте мозолиться будет,никуда уйти не сможет. Или иголку еще хорошо в косяк втыкать — тоже с места не сойдет. Так вот и привязывают. Баба та колдуна на поминки зазвала, на девятый день. Накормила его до от¬вала, браги поднесла, а потом возьми да и прочти воскресную молитву навыворот. Привязала его к лоханной ножке. Это лохань — с нее зимой скотину поят,— которую в избу со двора забирают. Он и заелозил, и так и сяк, а выйти-то не может — молитва его держит. Ох, худо ему было — полную лохань наблевал, дак баба блевотину съесть заставила, все не отпускала колдуна. Всласть поизмывалась, но дочку-то не вернешь. Чертистый позже, как увидит ее, бегом
бежит. Потом съехал с деревни. Так вот колдунам достается.Задумался дедушка Карпа. Куда ни кинь —везде клин. И от чертей не убережешься, и от человека знатливого. А биси-то уж и вовсе поперек горла встали — не знает, что с ними и делать. Ночами они деду такую трепку задавали, что не дай Бог. Поутру едва с лежанки вставал. А все потому, что портить не желал. Закаялся он, деда Коляна проклял, минуточку ту, когда колдуном заделаться решил. Тоже пошел учиться, как от чертей избавиться. Обошел все святые места. В монастырях на соломе, когда и на голых досках ночевал, дале-то складов его не пущали, поганый,
мол, человек. Ниче не помогало, пока со знающими людьми не свиделся. Они ему велели черную магию учить, чтобы все дьяволья известны стали.
Это у нас в верхах, говорят, тоже такая книжица имеется. Там все еретники созлые деревнями живут. Книга-то ихняя и есть. В черномазии этой все не по-простому. Буковки не черненькие, а беленькие, страницы, вишь, навыворот, как сажа чтоб читать сподручней было. Вот как прочтешь ее, все про все знать будешь. Карпа много мест в верхах тогда исходил. Научился-таки. А как силу
набрал, домой возвернулся. Как раз на покос и угодил. Начал людям о бисях своих рассказывать.А им-то это самое плохое и есть, чтоб другим известно стало. Карпа силу набрал — так просто его не возьмешь,— вот и порешили они всем
гуртом навалиться. Это уж бабка мне поведала. Откосил Карпа за день, стал литовку протирать, чтоб звонко шла, да как вдруг подскочит! Стал руками размахивать, будто отбивается от кого.Потом упал, по траве катается, от горла кого-то отдирает. Весь покраснел, хрипит, уже и кричать не может, пена со рта клочьями летит. Баба не будь дура, молитву сотворила, крестом обнесла кругом. Вроде отпустило малехо. А страшно, что ж далыше-то будет. Пошел Карпа к батюшке, покаялся в своем грехе. Тот стал молебен по нему служить, еще отпустило поболе. Тогда Карпа все свои сбережения нищей братии роздал, молиться стал. Молился три месяца и три дня, почти без продыху. И ведь помогло — отстали от него черти, дали ему покой и ослабу. А с Николаем Венедиктовичем еще того страшнее получилось. Он ведь всю жизнь свою чертей множил, вот и стали они его под конец давить. Довели человека так, что и гроб он себе стесал, сколотил, отходить уж собрался. А биси-то не давали с миром помереть. Я уж тогда болыпенький был, сам все помню. Раз утром прибегает Колянин углан, внучек.
— Дедушко,— говорит,— помирает.
Ну, мне же любопытно, вот тоже и побег туда. В избу-то пришли, так сразу и слыхать, что человек кончается. К самой лежанке подходить боязно, издали поглядываем. Дед Колян сам с собой разговаривает, только на разные голоса, ругается по-черному. Один голос тонкий, другой потолще.Руками размахивает, все норовит задеть кого нибудь. Старушки шепчутся, бабка его молча стоит, как закаменела. И вдруг — Господи! —хлынуло из него. И носом и ртом: сметана, мо¬
локо — так и хлещут! У Николая Венедиктовича аж шары на лоб полезли, руки свело. А старушки приговаривают: «Нажрался за жисть свою поганую чужого молока, вот Господь все обратно и отбирает». А это и вправду бывает такое.
У нас корова раз пришла с пастбища — вымя расперло, не заденешь, сразу реветь начинает. Дед-то нахмурился. «Это,— говорит, Николая
Венедиктовича работа.Он молоко закрыл». Шапку в горсть — и за порог. Уж не знаю, о чем они там толковали, но дед Колян пришел, пошептал что-то над коровой. «Через день,— говорит, — снова доить можно будет. Лучше прежнего получится». Так и было. С той поры не меньше двух ведер выдаивали. А то еще могут молоко под кожу скотине запустить. Тогда уж и вовсе не поправить, забивать придется. А не забьешь, дак пропадет, и ни молока тебе, ни мяса.
Или, скажем, нагуляется корова за день, а молока только с кружку и нацедишь. Это тоже биси выдаивают колдуновские. Вот так и воруют они молоко. Хлынуло, значит, у Николая Венедиктовича и ртом и носом. Сережка, внучек его, аж затрясся: — Дедушку жалко!— да и кинулся к нему, за руки схватил…

 Отправлено: 16.12.16 11:55. Заголовок: Легенды о образовани..

Легенды об образовании г.Верхотурья...

"...О первом поселении слышал от бабки. Вроде бы было оно на реке Еремке . С бабкой я туда несколько раз ходил. Там такой холмик, а на нем бугорки. Теперь сосны там стоят, это в устье Еремки. Был там и пруд, да высох он. А здесь, на Береговой, наверное, и хоронили. Да забыто потом все было. Здесь кирпичные сараи стояли, потом казармы солдатские, а уж затем и дома стали ставить. Вот когда покойный Ефим ямы под столбы для ворот копал, то точно наткнулся на гроб, сам видел....
Зап. от С. В. Пенягина, 1895 г. р.

"...Верхотурье — уж очень старый город. Строился он несколько веков. Первые постройки появились за рекой, там-то и хотели основать город, даже церковь построили, но она сгорела позже. Тогда и стали достраивать противоположный берег реки..."
Зап. от Ф. А. Баталова, 1893 г. р.

"...В Ямской слободе была таможня. До Верхотурья везли груз на пароходах, а отсюда его перевозили ямщики в Соликамск, Вологду, Москву. Тут жили исключительно ямщики. Железная дорога проходит в стороне от города. Дорогу отнесли на шесть верст, потому что монахи запротестовали и написали письмо царю. Гудки мешали им молиться. Царь и велел отнести дорогу. До заселения русскими здесь жили вогулы. Неремка — речка с вогульским названием. Здесь был их город Нерем-Кар. Сохранились вогульские земляные валы, они и сейчас заметны..."
Зап. от П. М. Зуева, 1897 г. р.

 Отправлено: 16.12.16 12:01. Заголовок: О названии Салда (Ни..

О названии Салда (Нижняя и Верхняя)

"...Салда — мансийское название. Раньше здесь манси жили. Салда в переводе с их языка означает лыко, мочало. В реке лыко растет. Если его вымочить, то мочало будет..."
Зап. от Н. Ф. Исакова, 1916 г. р.


"...Здесь, в Салде, поселились первыми удмурты, и Салда — это удмуртское слово и означает в переводе на русский язык — болото или топь, не помню точно..."
Зап. от Н. А. Терентьевой, 1955 г. р.

"...Нижняя Салда — это по-татарски яма. Вы сами посмотрите, так и стоит на ямах..."
Зап. от С. П. Мохова, 1952 г. р.


"...Нижняя Салда образовалась в первую очередь. Я слыхал, что был какой-то кержак. Здесь было много липы. Он плел лапти и возил куда-то. А лапти плел из лыка. А лыко в переводе с мансийского, как мне кажется, и называется Салда..."
Зап. от П. В. Плаксина, 1899 г. р.

 Отправлено: 16.12.16 12:17. Заголовок: Слышал поговорку: &#..

Слышал поговорку: "Челяба это яма, Курган - могила". А теперь оказывается, что у столицы Южного Урала есть конкурент...

 Отправлено: 16.12.16 12:25. Заголовок: АК-63 пишет: Слышал..

АК-63 пишет:

цитата:

Слышал поговорку: "Челяба это яма, Курган - могила". А теперь оказывается, что у столицы Южного Урала есть конкурент...

Да-да, Александр Владиславович! Причем-СВОЯ яма или могила, как правило больше и глубже!

 Отправлено: 14.01.17 13:30. Заголовок: Легенда о начале г. ..

Легенда о начале г. Полевского...

"...По преданию, раньше на этом месте жила чудь — нехристи, они занимались плавкой руды и вырыли рудокопные ямы. Позднее на этом месте жили башкиры. Название Гумешки непосредственно связано с именем башкира Гуманая, который открыл это место. Места ведь на Урале все гористые, а башкиры раньше все на конях ездили. И вот однажды поехали они на охоту и наткнулись на холм, сели отдохнуть. Гуманай перебирал камешки просто так, и вдруг мелькнул красивый зеленый камень, потом еще несколько штук. Он показал их своим спутникам. А потом обнаружилось, что это медная руда. И вот стали это место называть — Гуманаешки, а потом уже Гумешки. Наши русские умельцы уже позднее наткнулись на эти разработки.

Это место, где сейчас стоит Полевской, было исконно башкирским местом. Когда здесь поставили заводы, башкиры пытались нападать на них, и эти нападки были довольно частыми и угрожали жизни местных жителей. Правительством были выставлены гарнизоны солдат (такие гарнизоны, как Косой Брод, Полдневая, Горный Щит). Во время внезапных нападений башкир солдаты выходили в поле по кличу: «В поле, войско!» Боевой клич перешел в название поселка. Отсюда и пошло название Полевского, русский человек не может без названия..."

Зап. от В. В. Хмелинина, 1907 г. р.

 Отправлено: 14.01.17 13:33. Заголовок: Еще вариант... "..

Еще вариант...
"...Давно-давно жили здесь у нас башкиры. Два рудника медных у них было. Один за Думной горой, другой — тот, что сейчас Гумешевский. И прорыли башкиры подземный ход между этими рудниками. А русские поняли, что медь — это очень полезный и нужный металл, и решили изгнать отсюда башкиров. Был послан отряд солдат на рудники. Долго не могли солдаты башкиров выгнать. Как башкиров начнут побеждать, они и спрячутся в подземный ход. Долго здесь солдаты жили. А потом когда наконец прогнали они башкиров, то не захотелось им от хлеба-то уходить, это от руды-то. Ну, и остались они здесь. Съездили в город, привезли себе чернявок — это девки, которых никто замуж не брал, — обзавелись семьями. Эти люди и были первыми поселенцами города Полевского..."

Зап. от С. Т. Чуркина, 1920 г. р.

 Отправлено: 20.01.17 15:08. Заголовок: Об Алапаевске "..

Об Алапаевске

"...Название Алапаевск произошло от имени татарина Алапая. Был тот Алапай разбойником
и еще в незапамятные времена бежал от царского гнева сюда с Волги. По нему речка, на
которой он поселился, стала называться Ала-паиха, а потом и город — Алапаевск..."

Зап. от М. М. Гулислева, 1902 г. р.


"...Алапаевск произошел от деревни Ала-паихи. А она свое название от речки получила.
Ала — это до-мордовски река. А пайха — это камень такой самоцветный. Вот отсюда и
название Алапаиха. Так старики-то сказывают..."

Зап. от Е. К. Сафронова, 1900 г. р.

 Отправлено: 20.01.17 15:11. Заголовок: О городе Камышлове ..

О городе Камышлове

"...Отчего наш Камышлов назван так, об этом я слышал такое предание. Через Камышлов
проходит Сибирский тракт. Прежде около города по долине Пышмы росло много камыша. По
Сибирскому тракту гнали арестантов. Они все шли спокойно до Камышлова. Как стали к нему
подходить, давай разбегаться и укрываться в камышах. Конвойным приходилось ловить беглых
в этих камышах, то есть получался лов в камышах. И стали с тех пор звать Камышловом,
прежде-то он назывался Камышевской слободой. Если мне не изменяет память, это я слышал
от Гриднева, того самого, который считается камышловским Мичуриным..."

Зап. в начале 1920-х гг. в Москве от камышловского уроженца, известного популяризатора
математики и физики для детей П. В. Албычева, 1887 г. р. (Из собрания В. П. Бирюкова).



"...Триста лет назад с небольшим вместо нашего города одни болота были, все камышом заросли.
И пролегала скрозь них одна дороженька — в Сибирь, к белым медведям, на каторгу. И каждый день
по этой самой дороге люди тащились, по сторонам и не глядели. Одна вода да камыш; кто его знает,
где селенье-то было. Одно слово — глухомань, темное место. И странники тут спокойно шли отдыхали.
Да нашлись, видно, люди, которым терять больше неча было: все равно погибать, так уж лучше на свободе
умереть, чем под плетьми чьими-то. Вот и эти люди решили бежать.

"...Ну, в общем, проходили когда возле болот, которые на месте теперешнего базара были, переглянулись да
и врассыпную. Половина и разбежалась. Долго их потом ловили. Кто сам погиб,
в топях захлебнулся (и такие места были), кто обратно пришел, только таких слабаков мало было, ну,
а остальных почти всех переловили да и в кандалы. Собрали всех и под надзором дальше погнали по этапу.
Пожизненно уж теперь в кандалы да под плетки. А пока их ловили, и появились первые домики-времяночки.
С этого-то наш город и начался. Потом сибирский казак один крепость строить начал как перевалочный
пункт для ссыльных, чтоб больше убегов не было. Вокруг этой крепости и город расстроился. А за то,
что беглых ловили в камышах, и возникло название Камышлов..."

Зап. от Л. М. Спиридоновой, 1903 г. р.

"...Острог очень нужен был. Бежали ссыльные каторжане в болото; прятались в камыши, так как запереть
их некуда было. Дали разрешение. Собрал Семен Бутаков пышминских казаков, и стали они бревна возить
на строительство, да не под силу это им оказалось: мало народу. Пришлось отложить постройку. Сообщил
об этом Семен воеводе, а тот ему в ответ грамоту: «Ежели ты к будущему году силы нужные не наберешь
да строительство острога не возобновишь, быть тебе биту кнутом крепко». Возобновил Семен Бутаков работы.
Теперь и пышминские казаки, и беломестные, и крестьяне разные — все работали на строительстве. Скоро
рапортовал Семен, что построен острог и Камышевская слобода. Ясно, что вместе с острогом люди и домики
ставили для себя, а кое-кто и хоромы для господ. А вскоре переименовали слободу, так как рядом где-то еще
появилась одна с тем же названием в верховьях Исети. Камышенску-то суть слободы оставили, а за то,
что в камышах беглых каторжни ков ловили, еще лов прибавили. Вот и стала она слободой Камышловской.
Да опять ненадолго. Как учредили Пермскую губернию, переименовали Камышловскую слободу в уездный город
Камышлов. Всего за одно столетие три переименования было!..."

Зап. от П. П. Кошкина, 1905 г. р.

 Отправлено: 20.01.17 16:48. Заголовок: Войнов пишет: за т..

Войнов пишет:

цитата:

за то, что беглых ловили в камышах, и возникло название Камышлов...

Насколько я понимаю, в действительность топоним Камышлов представляет собой русифицированный вариант татарского Камышлы, что значит "камышовый"...

 Отправлено: 20.01.17 17:12. Заголовок: АК-63 пишет: Камышл..

АК-63 пишет:

цитата:

Камышлы

Легенды, но красивые же... Русский человек не может же что-нибудь рассказать, что-нибудь не придумав...

 Отправлено: 27.01.17 07:22. Заголовок: Мифы об уральском го..

Мифы об уральском говоре

http://www.e1.ru/news/spool/news_id-460649-section_id-147.html

 Отправлено: 01.02.17 13:40. Заголовок: О названии города Кр..

О названии города Красноуфимска

"...Раньше называли Красное село. Красный — значит красивый. От бабушки это слышала. Да и она сама не знала, как давно это было — при царе-косаре..."

Зап. от А. И. Быковой, 1897 г. р.

"...Раньше Красноуфимск назывался Красный Яр. Во времена Пугачева стали называть Красноуфимск, потому что город стоит на Уфе, вода в которой красная..."

Зап. от М. А. Корякова, 1888 г. р.

"...Город Красноуфимск получил свое название за то, что был основан на красивом берегу реки Уфы...

Зап. от И. П. Серебренникова, 1890 г. р.

"...Раньше была здесь деревня башкирская Красный Яр. А потом на этом же месте построили крепость. Когда же крепость в город переросла, то называть его стали Красноуфимск, потому что деревня была Красный Яр и стояла на реке Уфе..."

Зап. от Е. В. Сысковой 1887 г. р.

 Отправлено: 13.02.17 22:00. Заголовок: Верхотурский подземн..

Верхотурский подземный ход

"...С 1965 но 1972 год я жил в Верхотурье. Работал в детдоме, это бывший поповский дом был. Около детдома начали земляные работы и обнаружили старую кирпичную кладку: уложено ребрами, так капитально заложено. Разобрали кирпич — провал. Залезаю, а там — хоть туда иди, хоть туда. И заинтересовался.Рассказывали старожилы про подземные ходы. Где сейчас детдом, жили мужчины-монахи, а где детская колония, женский монастырь был. Хоть монахам и не разрешали, а все же сходство у них было. В декаду один раз сходились монахи и монашки.Под землей был как бы зал. Там и разрешали им сходиться. Рассказывали, что ход есть прямой из мужского монастыря в женский. По прямому ходу сообщения монахи тайком ходили друг к другу.Старые жильцы говорили, что нигде но было подземных ходов столько, сколько в Верхотурье..."

Зап. в г. Березники от И. С. Бабинцева,
1918 г. р.

 Отправлено: 14.02.17 00:42. Заголовок: Войнов пишет: Работ..

Войнов пишет:

цитата:

Работал в детдоме, это бывший поповский дом был

Интересно чей конкретно дом был.....

 Отправлено: 14.02.17 13:08. Заголовок: Любовь_Л пишет: Инт..

Любовь_Л пишет:

цитата:

Интересно чей конкретно дом был.....

Дом-то, конечно, интересно... Но, я тут по схеме определил объем работ... Чего не сделаешь ради любви...



"... Освящена в честь Покрова Пресвятой Богородицы 11 сентября 1902 года. Колокольня, храмовый купол и апсида венчалисъ луковичными главками, церковь была закрыта в 1925 году, а фригорию монастыря занял детский дом..."
"...С приходом к власти коммунистов в начале XX века Свято-Николаевский монастырь закрыли. На его территории разместили детскую колонию..."

 Отправлено: 14.02.17 18:46. Заголовок: Войнов пишет: роде ..

Войнов пишет:

цитата:

роде Камышлове "...Отчего наш Камышлов назван так, об этом я слышал такое предание. Через Камышлов проходит Сибирский тракт. Прежде около города по долине Пышмы росло много камыша. По Сибирскому тракту гнали арестантов. Они все шли спокойно до Камышлова. Как стали к нему подходить, давай разбегаться и укрываться в камышах. Конвойным приходилось ловить беглых в этих камышах, то есть получался лов в камышах. И стали с тех пор звать Камышловом, прежде-то он назывался Камышевской слободой. Если мне не изменяет память, это я слышал от Гриднева, того самого, который считается камышловским Мичуриным..." Зап. в начале 1920-х гг. в Москве от камышловского уроженца, известного популяризатора математики и физики для детей П. В. Албычева, 1887 г. р. (Из собрания В. П. Бирюкова).

Я такое слышала в середине восьмидесятых годов прошлого века, мне это шепотом поведали, как Легенду.
Видать до сих пор она жива в камышловском народе

 Отправлено: 14.02.17 19:46. Заголовок: Войнов пишет: Чего ..

Войнов пишет:

цитата:

Чего не сделаешь ради любви...

Бродячий сюжет, который бытовал, пожалуй, во всех городах, где имелись и мужской, и женский монастыри. При этом обычно упоминалось еще некое тайное место, где монахини хоронили незаконнорожденных младенцев... А вот то, что некоторые хотя и не монахи, но то ли послушники, то ли трудники, проживавшие при Верхотурском Николаевском монастыре, таскали туда к себе девиц легкого поведения - исторический факт...

 Отправлено: 14.02.17 20:22. Заголовок: АК-63 пишет: аскали..

АК-63 пишет:

цитата:

таскали туда к себе девиц

Природа свое берет...

Войнов пишет:

цитата:

разместили детскую колонию

Как они там храмы осквернили, ужас...

цитата:

по схеме определил

Это современная карта. А у Вас нет старой карты. Мне интересно, где располагались дома Воскресенского прихода ( 156 и 157).

 Отправлено: 01.03.17 15:53. Заголовок: О том как спускали н..

О том как спускали на воду барки на Чусовой... При этом приговаривали, что-то,типа, аналога известной "Дубинушки"...

"... Приходят сотни две человек, женщины тянут за снасть, а мужчины берутся и упирают в борта, в грудь барки шестами, кольями. На барке стоят человека четыре и наговаривают:

Вот зоренька занялась.

Я, младенька, собралась,

Вся силушка грянем — вдруг!

Как скажут «вдруг!», женщины за снасть тянут, а мужчины шестами, шпиками упираются. Слушают, что на барке закричат, а потом в один голос:

Грянем совсем вдруг!

И грянут, и налягут. Тычкают, тычкают, когда скоро, когда не скоро, но вот пошла, пошла с-под гору крутенько, она и покатится сама..."

 Отправлено: 21.04.17 14:47. Заголовок: Силачи Каменского ра..

Силачи Каменского района

"...Да, жили на Урале сильные мужики. У нас вот тоже недалеко отсюда, в Большой Грязнухе, жили сильные мужики: Дубровин Александр Алексеевич, Колотилов Яков Куприянович, Вьюков Алексей Сергеевич. Они возьмут вот двадцать пять пудов на себя и тащат засыпать на размол. Или возьмут за головку сани с возом и поднимают. У них руки-то были — как две моих. Ростом они обыкновенные, а в грудях широкие. А если лошадь из нырка не может выйти, то он ее распрягает, а сам запрягается и говорит: «Ой, Пеганиха, где тебе вывезти, я сам-то насилу вывез». Жил он долго, годов до восьмидесяти..."

Записано в с. Колчедан от И. Ф. Вьюнова, 1903 г. р.

 Отправлено: 21.04.17 18:57. Заголовок: Войнов, хорошую тему..

Войнов, хорошую тему подняли о силачах.
Не так давно Андрей Андреевич, пришедший на консультацию по генеалогии, очень интересно поведал о силаче Василии Балабурде, жившем под Кунгуром с сестрой. Жаль фамилию силача не запомнила и не записала((
Силачи Урала

 Отправлено: 21.04.17 19:41. Заголовок: Lenpoint пишет: Вой..

Lenpoint пишет:

цитата:

Войнов, хорошую тему подняли о силачах.

Ну тогда еще...
...Степан Пульников мальчонка был, замухрышка. Отец его на кожевенном заводе робил, он с им часто туда ходил. Раз кто-то зачал его батьку забижать, из начальства кто-то: то ли приказчик, то ли немец-надсмотрщик, трясет перед его лицом кожами, мол, плохо растянул, уволим. А тут как раз Степка прибежал, рассердился за отца, выхватил те кожи, все сразу начал в разные стороны тянуть — и разорвал их у всех на глазах. Немец только рот разевал, как рыба на берегу. Во какой силач был!...

Записано в Барабе (пригород Камышлова)
от Н. М. Окунцева, 1891 г. р.

 Отправлено: 21.04.17 20:16. Заголовок: по той ссылке, котор..

по той ссылке, которую дала, и про чусовских силачей, и про ревдинских, и про верхотурских, и про камышловских...