Отправлено: 01.12.16 11:18. Заголовок: Верх-Исетский завод
Уважаемые родоведы! Очень интересует информация по Верх-Исетской волости, в частности старый ВИЗ. Очень интересует фото. Может быть кто-то занимался этой темой? Или хотя -бы подскажет кладезь информации? Хотелось -бы узнать побольше про поселок.
Спасибо большое. Интересует вопрос .Сохранилась ли в ГАСО подворная перепись 1912 года? И есть ли перепись города до 1932 года или позже? И В каком фонде? Интересует конкретно частный сектор ВИЗа.
Чтобы быть точным. Занимаюсь генеалогией заводского населения. По ВИЗУ интересуюсь больше крепостными. Так как мои предки - из крепостных, переведенных на этот завод в 1766 году.
Отправлено: 02.12.16 08:32. Заголовок: Добрый день. Мои из ..
Добрый день. Мои из мастеровых. Просто хотелось -бы побольше что-то узнать. Очень интересует сам поселок -быт, люди.Предполагаю, что предки там со дня основания Может быть на какие -то фонды особо обратить внимание в ГАСО или конкретно дела или описи.?Или вообще какие-то еще варианты есть?
Пост N: 376
Зарегистрирован: 27.11.13
Откуда: Россия, Екатеринбург
Рейтинг:
11
Отправлено: 02.12.16 10:00. Заголовок: МК Успенской церкви (ВИЗ)
Государственный Архив Свердловской области (ГАСО) Екатеринбургское духовное правление Екатеринбургская духовная консистория Екатеринбургский уезд Метрические книги Успенской церкови (ВИЗ)
Спасибо большое. Работаю и с ф.72 и 24 и с ф.6. Ф.6.оп.1 -кое ,что не просмотрено, значит воспользуюсь подсказкой. Спасибо. Мои предки Максимовы -мастеровые. Фома Максимов взят из рекрут в 1737 году. Его сыновья -Аврам и Иван. Иван вскоре умрет. А от Аврама пошли - дети : Алексей, Николай и Агриппина .Прослеживая эту линию -у Николая судя по всему детей не было и Агриппина после 11 лет потерялась. От Алексея пошли - Семен и Григорий. Вот как-то так. Интересует еще вопрос:в документе 1812 года по исповедной росписи Максимовы жили на Церковной улице. Такая улица на карте не найдена.Что же это может значить?
Мастеровые Верх-Исетского завода XVIII–XIX веков: опыт исследования коллективных биографий
При всем многообразии генеалогической литературы последних лет смешанно-восходящие родословия в ней попадаются не очень часто, особенно если речь идет о родословных непривилегированных сословий. Этот вопрос очень подробно разобрал в своей статье С. В. Трофимов. Но если он в 2000 г. ставил своей целью «показать принципиальную возможность достаточно глубокой реконструкции восходящей генеалогии непривилегированных сословий»[1], то теперь эту самую «принципиальную возможность» можно считать доказанной. Нам же хотелось бы пойти несколько дальше и попытаться показать возможность анализа подобной родословной на основе просопографического метода, то есть метода анализа коллективных биографий. Основу приведенного в конце статьи родословия составляют семьи рабочих Верх-Исетского завода, именно их судьбы и составляют предмет исследования в данной статье. Нам также хотелось бы показать, что подобного рода просопографический анализ может стать основой для исследований по социальной истории, тем более что по истории Верх-Исетского завода такие работы на данный момент отсутствуют. Приведенные здесь выводы могут быть с определенной степенью достоверности распространены на всех рабочих Верх-Исетского завода XVIII–XIX веков. Хотя, конечно, в силу ограниченности источниковой базы мы не можем здесь затронуть все аспекты социально-бытовой жизни ВИЗа.
Верх-Исетский завод (первоначально завод Цесаревны Анны) был заложен в 1725 и пущен в 1726 г. В соответствии со штатами, приведенными В. де Генниным, на заводе Цесаревны Анны в первые годы его существования работало 107 человек[2]. Но население завода быстро росло. Сто лет спустя, в 1824 г., на заводе проживало 642 семьи, в том числе 1929 мужчин и 2014 женщин[3]. В 1909 г. на заводе было уже 1905 дворов – около 8020 мужчин и 8800 женщин[4]. Откуда появились все эти люди?
Уже во второй половине 20-х – 30-е гг. XVIII века четко определились три основных источника пополнения заводского населения: рекрутские наборы, переводы мастеровых с других уральских заводов и вольнонаемные рабочие.
Сава Иванов Уфинцов[5] был взят в рекруты из деревни Волковой Калиновской слободы в 1725 г. и с 1729 г. работал на заводе Цесаревны Анны. Алексей Федосеев Просвирнин был взят в рекруты в 1735 г. из разночинцев. В 1737 г. в рекруты из деревни Талица Юрмыцкой слободы был взят Федот Матвеев Скакунов. В 1739 г. в рекруты из крестьян был взят Данило Афанасьев Алексеев. Из деревни Гаево Багаряцкой слободы в рекруты в 1724 г. был взят Григорий Родионов Медведев. Но он сначала попал учеником в Екатеринбургский завод и лишь 26 апреля 1727 г. уже в качестве молотового подмастерья был переведен на завод Цесаревны Анны. Точно также взятый в 1726 г. в рекруты из деревни Ярославской Невьянской слободы Прокопей Иванов Чапурин оказался сначала в Екатеринбурге и только в 1727 г. был переведен на завод Цесаревны Анны. Из крестьян той же Невьянской слободы, только деревни Ряпосовской, был взят в рекруты в 1723 г. Карп Дмитриев Харитонов и 24 сентября 1724 г. определен молотовым подмастерьем на Екатеринбургский завод. 9 февраля 1734 г. он был переведен молотовым мастером на завод Цесаревны Анны.
От всех этих первоначально неквалифицированных работников разительно отличался Софрон Гаврилов Зубринцов. Сын молотового мастера Каменского завода, он начал работать в качестве молотового работника еще вместе с отцом. Затем он был молотовым подмастерьем в Екатеринбургском заводе, а 1 мая 1728 г. уже в качестве молотового мастера был переведен на завод Цесаревны Анны. Андрей Карпов Празнишной, выходец из крестьян, в 1717 г. устроился в качестве вольнонаемного работника на Каменский завод, где работал кузнецом. В качестве кузнеца он участвовал в строительстве Екатеринбургского завода, а 26 апреля 1733 г. был переведен кузнецом на завод Цесаревны Анны. Одним из участников строительства завода Цесаревны Анны был Аввакум Иванов Бухряков. Сохранилась запись 1726 г., что Аввакум Бухряков «живет на Верхней Исецкой плотине в балагане»[6]. Он был крестьянином деревни Онтоновской Невьянской слободы и с 1723 г. плотничал на строительстве уральских заводов.
Пост N: 4309
Зарегистрирован: 24.10.05
Откуда: Россия, Екатеринбург
Рейтинг:
36
Отправлено: 02.12.16 23:32. Заголовок: Михаил Никифоров Сми..
Михаил Никифоров Смирнов родился в деревне Бобровка Арамильской слободы, затем числился крестьянином деревни Гусевой, затем деревни Нижний Уктус той же слободы. Но видимо, душа к крестьянскому труду у него не лежала, так как в 1719 г. он вместе со своим братом Андреем уже значился на тагильских заводах. Однако работать у Демидова Михаилу не понравилось, в 1720 г. он бежал и устроился на строительство Екатеринбургского завода, откуда 5 декабря 1726 г. был переведен на завод Цесаревны Анны. Его квалификация была к этому времени уже настолько высока, что позволила ему стать на ВИЗе молотовым мастером и браковщиком. Михаил Смирнов, таким образом, был одним из первых мастеров, организовывавших молотовое производство на ВИЗе. Яков Матвеев Шананин происходил из посадских и в 1732–1734 гг. учился в Екатеринбургской школе. С 1734 г. он работал учеником на заводе Цесаревны Анны.
Как сложились на заводе судьбы этих первых его рабочих? Большинство из них сделали вполне приличную карьеру. Уже 8 мая 1734 г. Григорий Медведев стал молотовым мастером, 3 сентября 1746 г. – Прокопей Чапурин, 16 июня 1756 г. – Федот Скакунов и, как уже отмечалось, Карп Харитонов, Софрон Зубринцов и Михаил Смирнов. Все они в обязательном порядке проходили все стадии карьерного роста от молотового работника к молотовому подмастерью и лишь затем к молотовому мастеру. Производство в мастера производилось только по специальному «указу Ея Императорского Величества Самодержицы Всероссийской из Сибирского Обер-бергамта».
Молотовые рабочие занимались переделкой чугуна в железо путем проковки его под молотом. Зарплата рабочих молотовой фабрики была сдельной: «при молотовой фабрике дается задельное жалование за выкованное железо мастерам по образцу за сходное и дельное по три, за несходное и лом двойную по две, за тройную по одной с половиной копейки, подмастерьям против мастеров в пол, а работникам за все равно по три четверти копейки с пуда»[7]. «По образцу сходным железом» назывались полосы «3-й номер шириною 2 ¾, толщиною ½ дюйма, длиною 14–15 футов». Работали в бригадах по трое: мастер, подмастерье и работник. Состав бригады обычно не менялся.
Например, сохранились ведомости приема полосового железа за первую половину 1731 г. Из них следует, что бригада выходила на работу не чаще четырех-пяти раз в месяц, а в среднем по году получалось около двух раз в месяц. Например, бригада в составе: мастер – Осей Чераков, подмастерье – Григорий Медведев, работник – Фотей Костромин, – работала соответственно 23 января, 6, 13, 20 и 27 марта, 30 апреля, 8, 15, 22 и 29 мая, 12 и 19 июня[8]. 23 января они выковали 30 полос (58 пудов) по образцу сходных, 13 пудов лома и 30 пудов расковочного железа. Мастер за это получил 2 рубля 60 копеек, подмастерье – 1 рубль 30 копеек, а работник – 54 копейки. Ковка 6 марта дала 20 по образцу сходных полос и 7 пудов лома. Мастер получил 1 рубль 19 копеек, подмастерье – 60 копеек, работник – 32 копейки. 13 марта было 34 по образцу сходных полосы, 1 пуд несходного железа и 18 пудов лома. Зарплата мастера составила 2 рубля 12 копеек, подмастерья – 1 рубль 6 копеек, работника 58 копеек. Всего за эти двенадцать ковок, то есть за полгода, мастер получил 21 рубль 31 копейку, подмастерье 10 рублей 66 копеек, работник – 5 рублей 62 копейки.
Сава Уфинцов 23 апреля 1735 г. стал угольным мастером. Угольные мастера занимались производством и поставками древесного угля на завод. Платили им также сдельно по одной копейке за короб. Алексей Федосеев Просвирнин завершил свою карьеру доменным мастером с окладом 42 рубля жалования в год (данные на 1763 г.) В его обязанности входила выплавка чугуна из руды. Сохранился автограф Алексея Просвирнина на аттестационном листе доменных рабочих 1768 г.: «К сему аттестату доменный мастер Алексей Просвирнин руку приложил»[9]. Также при домне стал работать Яков Шананин. Венцом его карьеры стала должность литейного дела подмастерья с окладом 24 рубля в год (1748). Меньше повезло Даниле Алексееву. Он работал сначала закомплектным молотовым учеником, потом закомплектным рудокопщиком, а с 6 марта 1749 г. – рудодобывальщиком с окладом 12 рублей 96 копеек в год. В последние годы жизни он был плотником. Андрей Празнишной до конца жизни работал кузнецом, получая 20 рублей в год (1742). Сохранился перечень продукции, произведенной кузнецом Празнишным в 1733 г.: кайла, ломы, молоты двоерушные, топоры, зубила, крюки меховые, стремена меховые, хомуты меховые, подшипники к мехам. Кроме того, кузнец занимался починкой инструмента[10]. Плотником на заводе работал Аввакум Бухряков, получая жалование 15 рублей в год (1734).
Пост N: 4310
Зарегистрирован: 24.10.05
Откуда: Россия, Екатеринбург
Рейтинг:
36
Отправлено: 02.12.16 23:33. Заголовок: Все они оставили пос..
Все они оставили после себя более-менее многочисленное потомство. В некоторых случаях даже может идти речь о мастеровых династиях. Ефрем Григорьев Медведев, также как отец, стал молотовым мастером. Его сын, Федор Ефремов, также дошел до молотового подмастерья, но затем стал приказным служителем при конторе. На этом, новом для Медведевых, «конторском» поприще больших успехов достиг сын Федора Ефремова – Федор Федоров. Окончив школу в Екатеринбурге, он начинал в 1814 г. как рудобой при домне, с 1816 г. работал «у кубарки гвоздья» (то есть упаковывал гвозди), затем в 1819 г. стал писцом в гвоздильной, в 1820 г. – при литейной служителем, в 1821 г. – при литейной надзирателем, в 1823 г. – заводским надзирателем, с 1828 г. – служителем при конторе, где его специальностью было «составление седмичных рапортиц и оценочных месячных и годовых ведомостей»[11], а в 1840–1841 гг. он был конторщиком (то есть главой) Верх-Исетской заводской конторы. Смерть в 1841 г. от чахотки помешала развитию этой карьеры. Сохранились документы, составленные и подписанные служителем Федором Федоровым Медведевым. Его сын Василий Федоров был приставом при сборе шихт, куренным приставом, а под конец жизни – служащим на Шигирском прииске с окладом 300 рублей в год (1884).
По стопам отца пошел также Кондратий Прокопьев Чапурин. С июля 1772 г. он стал молотовым мастером. Сохранилось написанное рукой писца доношение, в котором Кондратий Чапурин просит перевести его на должность молотового мастера: «Верх-Исетскую его сиятельства графа Романа Ларионовича Воронцова заводскую контору от молотового подмастерья Кондратея Чапурина покорнейшее доношение. С отдачи и с казенного содержания с прочими молотовыми работниками нахожусь при ковке железа, которой уже и совершенно обучился, также года с два работал за мастера и ту мастерскую должность знаю без указания старших мастеров, в чем оными мастерами и свидетельствуют, того ради Верх-Исетскую его сиятельства графа Романа Ларионовича Воронцова заводскую контору сим с покорностью прошу, дабы милостивым оной конторы рассмотрением повелено было меня, нижайшего, произвести молотовым мастером и числить с прочими молотовыми мастерами наряду, и на сие мое покорнейшее доношение учинить милостивое решение»[12]. Его сын Василий Кондратьев начал работать в 1781 г. конюхом, однако уже в 1784 г. стал молотовым работником, а в 1800 г. – молотовым подмастерьем. Дальше этого он не продвинулся и в 1809 г. стал работать караульным.
Также как и отец, молотовым мастером стал Иван Софронов Зубрицков (так теперь стала писаться их фамилия, вообще до конца XIX века устоявшегося варианта этой фамилии не было). Все сыновья Ивана Софронова стали молотовыми мастерами за исключением младшего, Ивана Иванова. Иван Иванов остался сиротой в двухлетнем возрасте. Отец не успел обучить и пристроить его на молотовую фабрику, как старших своих сыновей. В результате Иван Иванов вынужден был стать рудобоем при домне, а затем литейщиком. Сохранилось доношение Ивана Иванова Зубрицкова от 13 января 1783 г., где он указывал, что хотя он является уже квалифицированным литейщиком, жалованья получает только 16 рублей в год, «из коего плачу подушные, рекрутские и всякие государственные и мирские поборы и от мало получаемого жалования пришел в неоплатные долги и в крайнее разорение, также в пропитании себе, одежде и обуви имею великое недостаточество». Литейного дела ученик Иван Зубрицков просил Верх-Исетскую заводскую контору прибавить ему жалованье или же «определить в ту кричную работу, в которой как родитель мой находился, так и братья ныне в той же находятся»[13]. Жалованье ему действительно было повышено сначала до 20, а затем и до 24 рублей в год (1788). В 90-е гг. Иван Иванов был уже доменным мастером. Сын Ивана Иванова Яков Иванов начал работать в 1798 г. конюхом, с 1805 г. – литухом чугунной посуды, а с 1813 г. – доменным подмастерьем. Неплохую карьеру сделал Николай Яковлев Зубрицков: он начинал работать в 1829 г. в рассылках при конторе, с 1833 г. был промывальщиком, с 1835 г. – приставом при золотых приисках, а с 1841 г. – конюшенным старостой с окладом в 132 рубля в год.
Пост N: 4311
Зарегистрирован: 24.10.05
Откуда: Россия, Екатеринбург
Рейтинг:
36
Отправлено: 02.12.16 23:33. Заголовок: О сыне Михаила Никиф..
О сыне Михаила Никифорова Смирнова Григории известно немного. У него был проблемы со здоровьем, потому что в 1745 г., то есть в возрасте 28 лет, он уже числился в отставке «по болезни». Он, однако, вынужден был продолжать хоть как-то работать: он был работником при якорной, плотничал и сбывал заводу углевозные короба по 30 копеек за короб. Его сын Иван Григорьев пошел по стопам деда, став молотовым мастером. Нормы выработки молотовых мастеровых (и соответственно, подмастерьев и работников) к концу XVIII века значительно возросли. Например, за июнь 1792 г. бригада под руководством Ивана Смирнова выковала 361 пуд 10 фунтов по образцу сходного железа, 43 пуда 20 фунтов лома и пуд расковочного. Заработная плата мастера за этот месяц составила 11 рублей 72 ¼ копейки[14]. Конечно, не все месяцы были столь удачны, в другие количество выкованного железа было меньшим, но все равно заработная плата молотовых мастеров в конце XVIII века сохранялась на уровне 6–8 рублей в месяц. Именно молотовые мастера в это время были самой высокооплачиваемой категорией заводских жителей, оставляя позади даже служителей.
Более устойчивое положение на заводе, нежели его отец, смог занять Петр Савин Уфинцов, получивший прозвище Большой, так как у него было еще два младших брата, тоже носивших имя Петр. Он начал работать в 1753 г. как закомплектный рудокопщик, в 1754 г. стал угольным учеником, затем ушел на молотовую фабрику. Уже в 1761 г. он стал молотовым подмастерьем, а в 1769 г. – молотовым мастером. Его прошение о переводе в мастера также сохранилось.
Сын доменного мастера Алексея Федосеева Просвирнина Степан стал сначала шорником, а с 1789 г. он был приказным служителем при конторе. Сохранились его рукой написанные рапорты и ведомости выдачи заработной платы. Его служительская карьера была недолгой: в 1797 г. он вернулся к своему старому ремеслу. Однако его несомненная грамотность и высокая должность в заводе позволили его сыну также получить образование и занимать служительские должности. Петр Степанов Просвирнин прожил поистине бурную жизнь. В 11 лет его отдали на три года учиться письму, и с 1803 года он стал работать на заводе сначала у кубарки гвоздья, а затем, как и отец, стал служителем. Но 7 декабря 1817 г. он был бит заводским исправником палками двадцатью ударами «за продажу воровски плющильных дров свыше 20 рублей», отрешен от должности и переведен в Сылвенский завод, также принадлежавший Яковлевым. Впрочем, на Сылвенском заводе он устроился неплохо: сначала стал куренным надзирателем, с 1818 г. – гвоздарным надзирателем, а с 1825 г. – заводским надзирателем с окладом в 100 рублей в год. Однако 16 мая 1836 г. он был снова бит «за приписку фальшиво брусанского камня на сумму 430 рублей заводским исправником вицами с подтверждением не определять его интересным должностям»[15]. После этого он некоторое время оставался на Сылве на всяких мелких должностях наподобие полицейского служителя, смотрителя у отпуска на ковку железа, чугуна и угля, помощника смотрителя «у приема с машины и с Сылвенского завода и выдачи под молота широкой болванки». Наконец, в 1841 г. он перебрался на ВИЗ и устроился смотрителем при госпитале с окладом 132 рубля в год, с 1848 г. он снова был служителем при конторе. Его сын Филипп Петров в 1852–1856 гг. окончил Верх-Исетское заводское училище и с 1856 г. работал приставом по золотым приискам, а с 1860 г. занимал хорошую должность пристава по железным рудникам с окладом 240 рублей в год (1866).
Гаврило Яковлев Шананин стал продолжателем профессии отца. С 1763 г. он работал у литья припасов, а затем стал доменным подмастерьем с окладом 24 рубля в год (1777). Гаврило окончил школу и был грамотен. Сохранилась его подпись в долговой книге 1787 г.: «Оные деньги семь рублей пятьдесят шесть с половиною копейки на себе почитаю. Гаврило Шананин»[16].
Пост N: 4312
Зарегистрирован: 24.10.05
Откуда: Россия, Екатеринбург
Рейтинг:
36
Отправлено: 02.12.16 23:34. Заголовок: Никто из Алексеевых ..
Никто из Алексеевых солидной карьеры на ВИЗе сделать так и не смог, они оставались бедными по визовским меркам рабочими. Иван Данилов Алексеев был молотобойцем в кузнице, молотовым подмастерьем, а под конец жизни – караульным. Его сын Афанасий Иванов начал работать в 1802 г. при конюшне, с 1803 г. стал работником при кузнице, с 1807 г. – гвоздарем, а под старость лет опять же караульным. Павел Афанасьев Алексеев начал работать в 1832 г. в поденных работах, а в 1844 г. стал промывальщиком. О профессиональных карьерах двух последних представителей семьи Алексеевых – Алексее Павлове и Василии Алексееве не известно ничего. Если по XVIII – первой половине XIX века сохранилось достаточно большое количество формулярных списков, списков пенсионеров, просто списков мастеровых с указанием занимаемых должностей и окладов, то в последней трети XIX – начале ХХ века подобные документы в архиве становятся редкостью. Это может быть объяснено ростом завода или, что очень вероятно, плохой сохранностью. Про Василия Алексеева удалось найти лишь то, что он был избирателем II Государственной думы.
Несколько поколений Празнишных были визовскими кузнецами. В 1748 г., когда Ивану Андрееву пора было поступать на работу, вакансии кузнеца не было, но отец устроил его закомплектным кузнецом. С 1752 г. он стал штатным кузнечного ручного дела молотобойцем, а затем и кузнечным мастером с окладом 24 рубля (1763). На тех же аттестационных листах 1768 г. сохранился автограф и кузнеца Ивана Празнишного. Такую же карьеру от молотобойца до кузнечного мастера сделал сын Ивана Андреева Егор. В ведомостях выдачи зарплаты, например, за август 1788 г., отмечены виды работ, которыми занимался кузнец Егор Празнишной: «дело новых и починка старых заводских инструментов, оковка колес, езжалых дрожек и каретного хода, наварка топоров, подковка лошадей и дело подков и разные кузничные работы». По кузнечной части пошел и сын Егора Иванова Федор. Только он был не кузнецом, а гвоздарем.
ВИЗ, как уже было сказано, все время рос и пополнялся новыми жителями и рабочими. Антон Васильев Тупикин был сыном молотового мастера Сысертского завода. С 1753 г. он работал в Сысерти рудодобывальщиком. Однако на Сысертском заводе вакансий не было, и три года спустя он был переведен на ВИЗ. Там он стал работать по специальности отца, став вскоре молотовым мастером.
Вне зависимости от социального происхождения и способа, каким они попали на завод, все его рабочие в третьей ревизии шли уже единым списком. Несмотря на то, что завод к этому времени стал частным, все они были причислены к категории «государственных мастеровых», в каковой и оставались до отмены крепостного права, когда население завода было записано в крестьянское сословие. Но рекруты на завод продолжали поступать и в первой половине XIX века. Эти люди записывались в категорию «непременных работников». Их положение было намного хуже, чем государственных мастеровых: они использовались обычно на неквалифицированных работах, получая, соответственно, меньшую заработную плату.
Так 28 октября 1812 г. к Верх-Исетскому заводу был приписан Фотей Осипов Прохоров, взятый в рекруты из села Захаровское Скатинской волости Камышловского уезда. Он попал на работы в курень у Красного болота, где и умер 21 декабря 1812 г. в возрасте 30 лет. В документах сохранилось его описание: рост 2 аршина 4 вершка (160 см), лицо смуглое, волосы темно-русые, глаза серые, нос маленький. Имущество, оставшееся после его смерти (13 рублей денег, рубашки, портки, сапоги, холст, сукно), было передано его отцу[17]. Вдова с детьми осталась при заводе. Его сын Спиридон Фотеев начал работать в 1819 г. также при курене, с 1829 г. – на прииске у добычи песков, с 1836 г. – углепоставщиком. Как минимум два раза он был в бегах (один раз в течение пяти лет), но каждый раз его ловили и возвращали.
Игнатий Терентьев Русаков родился в Шайтанском заводе (ныне село Чусовое) в семье старовера, вечноотданного этого завода. Вскоре после рождения Игнатия его отец был переведен в Нейво-Рудянку, где стал приставом на Нейво-Столбенском золотом прииске. В 9 лет Игнатий был отдан учиться грамоте, а в 1819–1822 гг. продолжил свое образование уже в Верх-Исетском заводе в школе при Главном правлении и чертежной. Сохранились ведомости ученика Игнатия Русакова, где указано, что обучался он письму, арифметике и рисованию. Оценок в современном понимании в той школе не ставили, но в ведомости отмечено, что Игнатий Русаков проявлял «хорошее понятие и усердие»[18]. В 1821 г. он был назначен служителем чертежной Главного заводского правления с окладом в 200 рублей в год (1844). На ВИЗе он завел дом и хозяйство, в 1862 г. вышел на пенсию и тут же и умер. Но до самой отмены крепостного права он числился вечноотданным Шайтанского завода, причем писцы часто не утруждали себя сложным термином «вечноотданный», а напротив его фамилии ставили отметку «крепостной».
Данные генеалогического исследования могут послужить основой и для выводов более общего характера. В советской литературе утвердился образ уральского, и в том числе визовского, рабочего, стонущего от невыносимо тяжелых условий работы и от произвола надзирателей и управляющих. Что касается тяжелых условий труда, то здесь возразить трудно. Можно лишь заметить, что и в ХХ веке условия работы на металлургических предприятиях были далеки от комфортных. В XVIII–XIX веках ситуация усугублялась еще и традицией рано отдавать мальчиков в работы на завод. В Англии XIX века распространенным явлением был труд пяти-шестилетних детей. На ВИЗе такие случаи не были частыми. По имеющимся в нашем распоряжении данным можно подсчитать, что средний возраст поступления на работу составлял 13–14 лет. Хотя были отклонения в обе стороны. Например, Андрей Празнишной пошел работать на завод в 18 лет. А его внук Егор Иванов уже в шестилетнем возрасте значился работающим «в легких работах» с окладом 6 рублей в год (1763). В XIX веке фактов столь раннего поступления на работу выявлено не было: в этот период возраст самого маленького рабочего равнялся 10 годам.
В XVIII веке пенсий на Верх-Исетском заводе не существовало. Мастеровые уходили в отставку с основного места работы и, если позволяло здоровье, продолжали работать. Так например, Данило Алексеев по спискам 1763 г. уже был записан в отставке, но продолжал долго еще после этого работать плотником. Иван Смирнов в 1800 г. числился «неработающим за старостью», но продолжал подрабатывать на возке угля из куреней в завод. Тех, кто уже не мог работать, содержали дети. Для тех, у кого не было детей, существовали богадельни. Первые упоминания о пенсиях появляются только в начале XIX века. В это время некоторые ушедшие в отставку мастеровые, вдовы и сироты начали получать пенсии «по воле заводосодержателя». Такие пенсии получали Иван Алексеев и Гаврило Шананин. Вдовам и сиротам пенсии деньгами не выплачивались, они получали только муку. Например, такие «мучные» пенсии были назначены Татьяне Празнишной, вдове Егора Празнишного, и Анне Медведевой, вдове Федора Ефремова Медведева.
Только Николай I ввел и регламентировал первые официальные пенсии для государственных мастеровых. Принципы пенсионного законодательства Николая I сохранялись в России долгие десятилетия: именно при нем было введено правило зависимости пенсии от стажа и размера оклада пенсионера. Размеры пенсий поэтому очень разнились. Например, чертежник Игнатий Русаков получил в 1862 г. пенсию 174 рубля 80 копеек и 24 пуда муки в год. Служитель Петр Просвирнин в 1864 г. получил пенсию 17 рублей 14 копеек и 24 пуда муки в год. А вот углепоставщик Спиридон Прохоров в том же 1864 г. получил пенсию 1 рубль 1 копейку и 14 пудов муки в год. Возраст выхода на пенсию не регламентировался, важен был лишь стаж. Павел Афанасьев Алексеев был пенсионером в возрасте 42 лет. Если учесть, что работать Павел пошел в 10 лет, то к 42 годам его трудовой стаж равнялся 32 годам, что было вполне достаточно для получения пенсии. Николай Зубрицков числился на пенсии в 33 года, имея к этому времени 21 год трудового стажа. Можно привести и обратные примеры. Василий Чапурин продолжал работать до 67 лет, Петр Просвирнин – до 70. Видимо, поскольку возраст выхода на пенсию не был определен, работали, пока позволяло здоровье, потому что пенсия в подавляющем большинстве случаев была значительно ниже заработной платы. Еще ниже была пенсия вдов. Денежную пенсию вдовы и сироты начали получать тоже только по законодательству Николая I. При нем, например, пенсии стали получать Дарья Медведева, Марфа Алексеева, Евдокия Празнишная, Анна Зубрицкая.
Пост N: 4314
Зарегистрирован: 24.10.05
Откуда: Россия, Екатеринбург
Рейтинг:
36
Отправлено: 02.12.16 23:35. Заголовок: Средняя продолжитель..
Средняя продолжительность жизни на ВИЗе в XVIII–XIX веках не сильно отличалась от современной. Для мужчин она составляла 58 лет, для женщин – 70. (Оговоримся сразу, что приведенный показатель – это не статистический демографический показатель: при расчете не учтены дети, средний возраст рассчитан только для уже работающих мужчин и замужних женщин. С учетом огромной детской смертности демографический показатель средней продолжительности жизни был бы намного ниже). Причиной более ранней смерти мужчин были как тяжелые условия труда, так и неизлечимые тогда болезни, например, воспаление легких. Впрочем, в первой половине – середине XIX века причина смерти в метрических книгах указывалась очень неопределенно. Например, такой диагноз, как «умер горячкой» трудно интерпретировать.
Что же касается тезиса о произволе надзирателей и управляющих и постоянных наказаниях, то он документально не подтверждается. Сведения о наказаниях XVIII века крайне разрознены. Например, сохранилось свидетельство, что в 1765 г. доменный мастер Алексей Просвирнин был бит батожьем за ошибку в показании веса выплавленных чугунных изделий. На его дальнейшую карьеру это наказание, однако, никак не повлияло. В XIX веке на рабочих ВИЗа стали составлять более пространные формулярные списки, где появилась графа «наказания». Однажды совершенный проступок до конца трудовой деятельности продолжал указываться и указываться в формулярных списках. Но наказаний было немного. Многие рабочие наказаний не имели вообще. Часто рабочие имели по одному-два-три наказания и крайне редко больше.
Самым распространенным наказанием были вицы. Например, караульный Афанасий Иванов Алексеев за всю жизнь заслужил два наказания: в 1827 г. он был бит вицами «за самовольный отпуск подсудимых в баню», а в 1838 г. – «за худое смотрение за подсудимыми»[19]. Видимо, он был мягкосердечный человек, за что и поплатился. Спиридон Прохоров при всей своей неблагонадежной биографии был наказан трижды: в 1834 г. он был бит вицами «за нерадение к работам, поругство против начальства и небрежение господской лошади и кражу», в 1837 г. – «за самовольную отлучку в скитальство», а в 1843 г. – «за ослушание начальства и неуход на пожар»[20]. По одному наказанию получили Павел Афанасьев Алексеев и Федор Федоров Медведев. Первый в 1840 г. был бит вицами за кражу 1 пуда 25 фунтов железа. Служитель при конторе Федор Медведев был бит вицами в 1829 г. «за ругательство в пьяном виде при конторе служителя Юдина»[21].
В 1801 г. судья 7 класса Екатеринбургской судных и земских дел конторы господин Энгельгардт разбирал на Верх-Исетском заводе большое дело о краже железа. Следствие шло шесть месяцев, велись допросы, устраивались очные ставки, особо запиравшихся увещевал священник верх-исетской церкви Елисей Резанов. Всего по делу были обвинены шестнадцать мастеровых: пять молотовых мастеров, пять подмастерьев, один работник, два служителя и три сторожа. Им инкриминировались кража 17 пудов железа (образцовых полос и прокованных кусков, предназначенных для плющения, – т.н. машинки) на сумму 35 рублей 3 копейки, а также подкупы и невыполнение служебных обязанностей. Вынести железо с фабрики воры не смогли. Эта группа не была организованной: кражи мастеровые осуществляли подвое-потрое, но прекрасно знали, что этим же занимаются другие.
Дело это началось с того, как в один из дней мая 1801 г. подмастерье Прокопей Третьяков попытался спрятать кусок краденого железа за горн, но был пойман служителем Козьмой Ерыкаловым. Вместо того чтобы принять соответствующие меры, Ерыкалов посоветовал Третьякову перепрятать железо в более надежное место – в воду в кожух под меховое колесо, за что получил от Третьякова 50 копеек. После этого, однако, Ерыкалов донес на Третьякова молотовых фабрик уставщику Никифору Мокееву, но показал, что Третьяков спрятал краденое железо за горном. Обыскав канавку за горном и ничего не найдя, Мокеев заподозрил неладное и приказал спустить воду из-под меховых колес. После этого Мокеев и второй уставщик Иван Зубритсков обыскали кожухи и обнаружили там краденого железа намного больше, чем ожидали. В ходе следствия выяснилось, что некоторые из обвиняемых ранее уже имели наказания, в том числе и за преступления уголовного характера, – за воровство железа и угля, драки, сквернословие, подкупы. В число обвиняемых попал и молотовой подмастерье Федор Ефремов Медведев. Вместе со своим мастером Максимом Зиновьевым Крюковым он пытался украсть две образцовые полосы и 17 концов плющильной машинки (8 пудов 30 фунтов железа на 17 рублей 50 копеек), которые они спрятали, как и остальные, в кожухе под меховым колесом. Крюков к этому времени был уже вором со стажем и, по версии следователя, именно он предложил Медведеву украсть железо, а Медведев согласился. В наказание все они были биты батожьем при собрании мастеровых Верх-Исетского завода и присуждены к высылке в Сылвенский завод[22]. Однако из формулярного списка Федора Медведева не следует, что он действительно был на Сылвенском заводе. Умер он на ВИЗе.
Пост N: 4315
Зарегистрирован: 24.10.05
Откуда: Россия, Екатеринбург
Рейтинг:
36
Отправлено: 02.12.16 23:36. Заголовок: Открытым остается во..
Открытым остается вопрос об уровне материального благосостояния рабочих ВИЗа. Заработная плата рабочих разных специальностей за разные годы отражена в многочисленных источниках. Однако из нее мастеровые должны были платить «государевы подати и мирские сборы», размер которых выяснить пока не представляется возможным. В XIX веке дополнительно к заработной плате рабочие получали от завода муку по 2 пуда на каждого взрослого члена семьи и по пуду на каждого ребенка. Если месячная заработная плата была ниже определенного уровня, муку давали бесплатно, если выше – по цене ниже рыночной. Бросается в глаза, что большинство рабочих ВИЗа часто подрабатывали не по своей основной специальности или оставались работать сверхурочно (это оплачивалось дополнительно к окладу). Не только низкооплачиваемые категории рабочих, но и молотовые мастера по возможности занимались возкой угля из куреней в завод, кладкой и выжиганием угольных куч, разными строительными и плотницкими работами. Однако это нельзя считать признаком бедности. Для кого-то такие приработки были существенной добавкой к зарплате, для кого-то – способом раздобыть дополнительных денег.
Крайне слабо исследованным на сегодняшний день источником сведений об уровне благосостояния рабочих Верх-Исетского завода являются долговые книги. Анализ взятой для примера долговой книги за 1789/90 финансовый год[23] (с мая по май) показывает, что уровень жизни мастеровых был разным. Завод без процентов давал в долг своим рабочим небольшие суммы или муку, вычитая потом ее стоимость из зарплаты. Некоторые семьи едва сводили концы с концами, денег им хватало только на текущие расходы, а на то чтобы выплачивать долг, почти не оставалось. Например, молотовой работник Василий Чапурин за год заработал 34 рубля 43 ¼ копейки. Семья у него была совсем маленькая: только жена и дочь. В начале года его долг заводу составлял 23 рубля, отдать в течение года он смог только 6. Остаток долга перешел на следующий год. У братьев Ивана и Романа Алексеевых семьи были больше: у Ивана было четверо детей, у Романа – трое и, конечно, жены. Иван в это время был молотовым подмастерьем, Роман – поденным работником. Жили они одним хозяйством, поэтому долги и доходы им считали общими. За год братья заработали 62 рубля 15 ½ копеек. На начало года их долг заводу составлял 28 рублей, выплатить за год они смогли только 11. В течение года Чапурин и братья Алексеевы снова брали в долг, и почти вся их зарплата уходила на покрытие старых и новых долгов, больше 80–90 копеек они никогда на руки не получали.
Долговая книга показывает, что Иван Иванов Зубрицков отнюдь не врал о «своих неоплатных долгах и крайнем разорении», хоть семья у него была в тот момент небольшая – только жена и сын Яков. В 1789 г. годовой оклад его уже был повышен до 24 рублей, но за счет того, что доменные мастера не работали летом, да и в остальные месяцы иногда не работали всех рабочих дней, реальная его заработная плата за год равнялась 13 рублям 9 ¾ копейкам. Из них на руки он получил 10 копеек – все остальное у него вычли в оплату долга, который за счет новых долгов к концу года не уменьшился, как у Чапурина и Алексеевых, а вырос.
Пост N: 4316
Зарегистрирован: 24.10.05
Откуда: Россия, Екатеринбург
Рейтинг:
36
Отправлено: 02.12.16 23:37. Заголовок: Но есть и обратные п..
Но есть и обратные примеры: были мастеровые, которые либо совсем не залезали в долги, либо брали в долг у завода деньги, чтобы пустить их в оборот. Например, молотовой мастер Антон Тупикин жил вместе с женой, двумя сыновьями, один из которых был женат, и дочерью. Оба сына работали: Иван был молотовым подмастерьем, Василий – поденщиком. Антон, Иван и Василий за год заработали 75 рублей 22 ¼ копейки. Денег этой семье вполне хватало: если они и брали муку в долг, то сразу же за нее и рассчитывались. В начале года их долг составлял 1 рубль 20 копеек, в конце – 53 копейки. Молотовой мастер Иван Смирнов имел большую семью: жену, трех сыновей и четырех дочек. За год он заработал 82 рубля 53 ¾ копейки. Долг на начало года у него составлял 10 рублей 80 копеек, причем 5 рублей из них он взял на покупку лошади. С его зарплатой отдать такой долг не составило бы никакого труда, но делать это он не торопился. Ему было выгоднее забирать свою зарплату полностью, а долг за ним сохранялся, благо, на него не шли проценты. К концу года он наконец выплатил 9 рублей 45 копеек. Остальное перешло на следующий год.
Заработная плата была не единственным источником доходов мастеровых. Некоторую, возможно значительную, часть в структуре доходов визовских рабочих составляла продукция их приусадебных участков. Данных о приусадебных участках рабочих ВИЗа XVIII – первой половины XIX века пока не обнаружено. Хорошим источником на сегодняшний момент может служить лишь уставная грамота Верх-Исетского завода 1862 г. Вне зависимости от социальной принадлежности (государственный мастеровой, непременный работник, вечноотданный) все рабочие ВИЗа получили безвозмездно в собственность усадебную оседлость. Некоторые из них получили также в пожизненное владение покосы.
Размеры полученных участков, конечно, варьировались. Например, пристав Василий Медведев получил усадебную оседлость размером 2642 кв. сажени (12 027 кв. м). Чертежник Игнатий Русаков – три усадебные оседлости общей площадью 1638 кв. сажен (7457 кв. м) и 4 десятины (4,37 га) покосов. Служитель Петр Просвирнин – две усадебные оседлости общей площадью 599 кв. сажен (2727 кв. м) и 12 десятин (13,11 га) покосов. А вот углепоставщик Спиридон Прохоров – усадебную оседлость 297 кв. сажен (1352 кв. м)[24].
Слабо исследованным до сих пор остается вопрос о грамотности верх-исетских рабочих. Свидетельств об этом в источниках, действительно, мало. Рабочим XVIII–XIX веков не приходилось расписываться в ведомостях о зарплате – за них это делал выдававший жалованье служитель. Прошения за мастеровых обычно составляли писцы, хотя и это не является показателем неграмотности: умение расписаться и составить официальную бумагу – вещи разные. Если говорить о рассматриваемых в данной статье лицах, то достоверно известно, что письму учились семеро из них – Яков и Гаврило Шананины, Федор Федоров Медведев, Петр и Филипп Просвирнины, Федор Празнишной и Игнатий Русаков, причем Филипп Просвирнин окончил Верх-Исетское заводское училище. Грамотными, безусловно, были Алексей и Степан Просвирнины, Иван Празнишной, Федор Ефремов Медведев. Вообще, заводской служитель не мог быть неграмотным: его должность предполагала умение составлять официальные бумаги и хорошо считать. Но этих данных, конечно, недостаточно, чтобы делать выводы об общем уровне грамотности.
В заключение можно сказать еще несколько слов о том, где жили люди, о которых идет речь в данном повествовании. Хотя номеров домов на ВИЗе XVIII–XIX веков, видимо, не было, в исповедных росписях уже начала XIX века указываются названия улиц. Так, Медведевы жили на улице Церковной (ныне Фролова), Празнишные и Чапурины – на улице Береговой (эта улица сохранялась где-то до 60-70-х гг. XX века, сейчас она снесена, а на ее месте находится автобаза правительства Свердловской области). Алексеевы, Просвирнины и Шананины жили за рекой – Алексеевы на улице Закутиловой (ныне Бебеля), а Просвирнины и Шананины – на улице Опалиха Береговая (ныне Кондратьева). Из этого можно сделать вывод, что первые поселенцы и рабочие завода селились на правом берегу Исети, ближе к церкви. Люди, пришедшие позже, начали заселять левый берег.
История Верх-Исетского завода – это не только история роста числа домен, молотов и объемов выпускаемой продукции, это история людей, работавших на заводе. И именно генеалогические исследования позволяют проследить судьбы его рабочих и посмотреть на заводскую историю под новым углом зрения.
Спасибо большое. Очень интересно. Фамилия Уфинцов в мое поле зрения тоже входит. Дело в том ,что мою маму с братом воспитывала родная бабушкина сестра Уфимцева Валентина Гавриловна и Уфимцев Степан Александрович (бабушке дали 10 лет лагерей во время войны.) У Уфимцева Степана Александровича-родители Уфимцев Александр Федорович 1872г.р. и Пелагея Петровна 1872 г.р. Александр Федорович в начале 20 в.перешел в мещане. Не смогла найти рождение Александра Федоровича. И поиски приостановила. Т.к. на это время Уфимцевых достаточно много на ВИЗе. А объять не объятное не получается.И вообще ,если я правильно понимаю,фамилия Уфимцевы со временем изменялась.Потому-что в ранних документах они идут и как Уфинцовы и Уфинцевы.
Все даты в формате GMT
5 час. Хитов сегодня: 51
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума